«Тьфу! Какой еще профессии? — Андрей сплюнул и выругался. — С наемным убийцей покончено навсегда. Но в этом злом мире человеку с ускоренной реакцией легче прожить… вот только больше надо еды!»

Андрей никогда так много не ел, но это и объяснимо — чтобы восполнить энергию, потраченную на ускорение реакций организма, надо много топлива, иначе он, организм, будет есть сам себя, поглощая внутренние ресурсы. «А вот это уже плохо, если я попаду в условия, когда еды мало, могут быть неприятности. То-то кикиморы жрут все и всех подряд, это и объяснение тому, почему они воруют людей — человеческое мясо усваивается гораздо легче, и оно питательнее! Надеюсь, у меня крыша не поедет и я останусь в своем уме…»

Он с ожесточением почесал щеку, содрал струп, зацепился за нитку, стягивающую края раны, и, еще больше обозлившись, осторожно потянул за нить, вытаскивая ее. Нить потянулась, потом оборвалась, он зацепил еще кусочек и, матерясь, как сапожник, выдернул ее из щеки.

На подбородке скопились капли сукровицы, Андрей плеснул мыльной водой — защипало, еще раз выругался про себя и стал соображать, как выдернуть нитки из спины. Дверь распахнулась, и в номер вошел Федор.

— Сюда, господин лекарь, тут больной! В корыте сидит! Андрей, вылезай, лекарь тебя осмотрит.

Андрей неохотно поднялся в корыте, протянул руку за полотенцем и стал вытираться, убирая потеки воды и мыльную пену, облепившую тело.

— Вот, господин лекарь, посмотрите, — продолжал Федор, — раны на спине и на груди. Это его медведь подрал в лесу, пошел за грибами, а медведь и напал!

Лекарь, невысокий пожилой мужчина с седыми волосами до плеч, легонько ощупал спину Андрея, осмотрел грудь и важно изрек:

— Ну что же, раны заживают хорошо, полагаю, это случилось дней десять назад? Надо было еще пару дней назад снять швы — чего ходит с нитками, давайте я сейчас их удалю и дам заживляющей мази, чтобы и зараза туда не попала, и скорее ссадины зажили…

Андрей кивнул и приготовился терпеть муки от вытаскивания ниток.

Как ни странно, процедура прошла довольно безболезненно — нет, боль он, конечно, ощущал, но не такую, чтобы искры из глаз сыпались. Вывод — порог болевой чувствительности понижен. Это, с одной стороны, хорошо для бойца, а с другой стороны — этак схватишься за горящее полено и, пока не прожжет руку до кости, не поймешь, что тебе больно.

— Ну вот и все! Теперь намажем мазью… Ну вот, закончил! У вас удивительно крепкий организм, молодой человек, только вам стоит побольше есть — очень уж худы, жилы да кости. Надо жирка хоть немного поднабрать, это организму полезно, запасец, да, запасец надо иметь. И еще, — лекарь озабоченно приложил руку к спине пациента, — что-то вы очень горячий, как будто у вас лихорадка. Впрочем, может, это от ванны? Горячая вода нагрела, а я с улицы… Вот вам толченая ивовая кора, заварите ее и попейте — отлично снимает лихорадку. Все, господа, я вас покидаю. Как там насчет гонорара? Лекарю надо хорошо питаться — тогда и больному в радость! — Он усмехнулся и, с благодарностью кивнув, принял золотой, щедро выданный ему Федором, — друзья могли себе позволить не жаться, на одном только старосте прилично деньгами разжились…

Лекарь ушел, оставив Федора и Андрея наедине.

— Ну что, договорился с Аленой? — безразлично спросил Андрей, натягивая одежду. — Там сегодня ночуешь?

Федор покосился на друга — не ехидничает ли? Уж больно невинное выражение лица и двусмысленный вопрос.

— Договорился. И рожи-то не строй, знаю, ехидная твоя морда, о чем думаешь! А если бы и так? Она баба свободная, красивая, я мужик в силе, почему бы и нет? Я же не насильник какой-то!

— А чего ты взвился-то? Я ничего такого и не подумал, — сохраняя каменную физиономию, сказал Андрей. — Ну договорился и договорился! Ваше дело. Хе-хе… — не выдержал он и рассмеялся. — Что, растаяло сердце старого холостяка? Ну ничего, я только рад за тебя, может, хоть пить перестанешь. Тебе надо хорошую бабу, чтобы в руки тебя взяла и на путь истинный наставила!

— А тебе не надо на путь истинный? — подколол его Федор.

— Может, и надо, — посерьезнел Андрей, — вот только кто его покажет, путь-то истинный. Думаешь, что выбрал правильный путь, — а гибнут люди, которых хотел защитить. Думаешь, что совершил правильный шаг, — и опять кто-то рядом гибнет. Где он, правильный путь? Только Господь знает…

— Ты мне вот что скажи, Андрюха. Мне одна мысль не дает покоя: почему кикимора не сразу упала мертвой, когда ты пытался ее убить? Ведь я слышал, как ты матерился и вопил: «Умри же наконец, скотина! Умри!» — а она все скакала с тобой на шее и не падала!

— Честно говоря, те события я помню плохо, — признался Андрей, — все как в тумане. Мельтешение, удары, кровь, мелькание земли и боль — ничего не помню. Да, орал что-то, но ничего в голове не удержалось… может, после удара? Не знаю. Кстати, ты свою ногу-то показывал лекарю? Или забыл?

— Забыл, демоны его задери. Замотался и забыл. Да ладно, не так уж там и сильно поранено, первый раз, что ли… просто порез, заживет. Я мазью своей вонючей намазал. Ты-то вон как уже восстановился — а все кикиморова кровь, она заживляет, да ты еще получил хорошую порцию внутрь, нахлебался.

— Федь, предупреди Алену, чтобы не болтала лишнего, хорошо? Не дай боже где-то проговорится.

— Скорее ты проговоришься! Брось свои словечки — «не дай боже!» А если услышит кто? Не миновать тогда беды! Забыл, где мы находимся? Мы в Славии, где таких, как ты, выпускают на арену, на потеху толпе! Думай башкой, когда что-то говоришь! А Алена… да что Алена, некоторым мужикам у нее можно и поучиться держать язык за зубами!

— Хм… здорово ты втюрился… рад за тебя, — усмехнулся Андрей. — В общем, шагай к своей Алене, а я спать лягу, что-то меня знобит опять.

— Давай я заварю тебе коры? Температуру собьем, а?

— Не надо. Не поможет. Есть у меня подозрения, что это неспроста температура — это мне за то, что скорость у меня увеличилась многократно. Смотри. — Андрей сделал движение рукой, Федор практически его не уловил, будто призрак пролетел мимо носа. — Вот, выкинешь за дверь! — Двумя пальцами Андрей сжимал муху, которую выхватил из воздуха над плечом товарища. — У меня повышен обмен веществ в организме, отсюда и повышенная температура тела, отсюда и мой безумный аппетит и отсутствие жировых прослоек — все сжигается. Да еще, видимо, идет перестройка организма под новые реалии, так что повышенная температура — это нормально. Но, честно скажу, неприятно. Так что вали отсюда, а одеяло твое я заберу, вам и одного хватит. — Андрей подмигнул товарищу, завалился на постель прямо в одежде и добавил: — Накрой-ка меня хорошенько и это… запри дверь снаружи, на всякий случай. На ключ. Двери крепкие? Ага… иди, я посплю. И не заходите ко мне, пока не постучу, мало ли что.

Федор понимающе кивнул, укрыл трясущегося в ознобе Андрея своим одеялом, подумал, стащил еще и простыни со своей кровати и тоже набросил на него сверху.

Осмотрелся, отметил, что надо бы попросить убрать корыто, но махнул рукой и выкинул это из головы. Улыбнулся. «Проницательный, собака! Быстро меня расколол. Впрочем, я и не скрывал своего отношения к этой женщине… в кои-то веки мне встретилась приличная баба, грех было бы упустить! — И тут же спросил себя: — Неужели и правда так все серьезно для меня? Ну были же у меня женщины и до этого, и не одна… нет, эта чем-то зацепила. Да будь что будет, один раз живем!»

Федор вышел из номера, запер входную дверь, положил ключ в карман и решил: «Пойду гляну, как лошадей пристроили, да что там с фургоном, тайник мой вряд ли найдут, но все-таки лучше проверить. Двор охраняется, но возчики те еще скоты, обязательно норовят чего-нибудь попереть, глаз да глаз за ними!»

ГЛАВА 9

«Убей! Убей его! Всех убей!» — Голос в голове мучил, грохотал, как будто шли танковые полки, рыча двигателями и клацая стальными траками.

Уже давно были сброшены на пол одеяла, разорвана подушка в безнадежных попытках заглушить горящий в крови огонь, зуд в теле и желание убивать, убивать всех подряд.